Но он плохо выбрал время и место. Лора всю ночь провела рядом с ним, принимая роды Дорогуши. Воспользоваться сейчас ее слабостью — только доказать, что бывают моменты, когда даже честный человек забывает о чести.

— Вообще-то, мне хотелось не просто покувыркаться в сене. — Майкл попытался превратить все в шутку, хотя это стоило ему немалых усилий, и, нежно взяв ее за плечи, повернул в сторону жеребенка. — Расслабься. Посмотри, наша малышка растет на глазах.

Лора смотрела, как жеребенок пытается подняться, и ее сжатые кулаки медленно раскрывались. После нескольких смешных падений новорожденная встала на разъезжающиеся ножки.

— Ты… — Чтобы унять дрожь в руках, Лора принялась усердно вытирать ладони о брюки. — Ты уже выбрал ей имя?

— Нет. — Он устроил себе еще одну пытку, уткнувшись в ее волосы, вдыхая их аромат. — А ты?

— Но она ведь твоя, Майкл.

— Мы втроем привели ее в этот мир. Как ты хочешь назвать ее?

Лора прижалась к Майклу и улыбнулась: жеребенок уже научился сосать.

— Когда я была маленькой, у меня была кобыла. Ее звали Лулу. — Она закрыла глаза, чувствуя, как губы Майкла касаются ее волос, а собственное сердце бьется где-то у горла. — Я носилась на ней по скалам наяву и во сне.

— Значит, Лулу! Ты очень бледна. — Майкл провел пальцем по ее щеке, такой белой, что казалось, будто это не живая плоть, а туман. — Чем ближе к утру, тем более хрупкой ты становилась. И тем больше мне хотелось дотронуться до тебя — чтобы убедиться, что ты все еще здесь.

— Майкл, я не готова дать тебе то, что ты хочешь…

— Ты и понятия не имеешь о том, чего я хочу! Если бы знала, то и на милю не подпустила бы меня к Темплтон-хаузу. Но, поскольку мы слишком устали для объяснений, тебе лучше пойти поспать.

— Может быть, помочь тебе убраться здесь?

— Не надо, я сам управлюсь. Я не очень устал, а ты слишком соблазнительна. Уходи.

— Ладно.

Лора вышла из денника и оглянулась. Майкл стоял рядом с жеребенком — высокий, худой мужчина в черных обтягивающих, не застегнутых на поясе джинсах. Внезапно все, что было в ней женского, пробудилось — и потянулось к нему.

— Майкл!

— Да?

Он был измучен, еле держал глаза открытыми.

Но эти усталые глаза впились в нее так, что у нее закипела кровь.

— Я знаю, никто никогда не хотел меня так, как, похоже, хочешь ты. Но я не могу понять свои чувства, не могу понять, что с ними делать…

Его глаза вспыхнули и обожгли ее.

— Ты думаешь, что таким заявлением можешь охладить мой пыл?

Одним стремительным движением он преодолел расстояние между ними, дотянулся до нее и ухватил за перед блузки. Его свободная рука легко сжала шею Лоры, губы впились в ее рот. Когда Майкл отпустил ее, она попятилась, шатаясь; глаза ее затуманились от возбуждения и желания.

— Уходи, Лора! — глухо повторил он. — Тебе небезопасно оставаться здесь.

Как в тумане, она вышла из конюшни на белый утренний свет. Тело ломило, в голове все перепуталось, руки дрожали. Лора провела кончиками пальцев по распухшим губам, еще чувствуя прикосновение его губ, его вкус…

Она брела к Темплтон-хаузу, поминутно оглядываясь, не понимая, действительно ли хочет оставаться в безопасности. До сих пор это было ее обычным состоянием, и вряд ли ее жизнь можно назвать сплошным головокружительным успехом.

Совсем наоборот…

Но она не привыкла к такому и не была уверена, хочет ли продолжать эксперимент.

Так и не успев разобраться в своих чувствах, Лора вошла в кухню, и на нее обрушился ураган.

— Господи! Мисс Лора! — бросилась к ней Энн, пылко обняла, отскочила и насильно усадила за кухонный стол. Лора только изумленно таращилась на переполошившуюся экономку. — Что он сделал с тобой?! Это чудовище, это дьявольское отродье! Что у тебя болит, деточка? — Энн пригладила взъерошенные волосы Лоры. — Я знала, что от таких, как он, одни беды, но и представить не могла… Я убью его, задушу голыми руками! Вот увидишь!

— Что? Кого?

— Миссис Уильямсон, у нее шок. Бедная овечка! Принесите ей бренди.

— Полно, миссис Салливан, успокойтесь.

— Успокоиться? Успокоиться?! Неужели вы не видите, что он сделал с нашей мисс Лорой?

Вытирая руки о фартук, повариха быстро подошла к Лоре.

— Что случилось, дорогая?

— Я просто…

— Я сама скажу, что случилось, — перебила Энн, мстительно сверкая глазами. — Этот мужчина изнасиловал ее, вот что! Слепому видно, что она защищалась. О, он заплатит, за все заплатит! Когда я разделаюсь с Майклом Фьюри, от него ничего не останется!

— Майкл? — «Наверное, это из-за усталости я — так плохо соображаю», — подумала Лора. — Что он сделал?

Губы Энн растянулись в мрачной улыбке. Она села и взяла руки Лоры в свои.

— Только ничего не стыдись и не волнуйся. В этом нет твоей вины.

— Хорошо, — послушно ответила Лора. — В чем нет моей вины?

«Все ясно, — подумала Энн. — Бедняжка пытается отгородиться от ужаса происшедшего».

— Девочка моя, давай снимем твою одежду и посмотрим, насколько все плохо. Молю Бога, чтобы это оказалась его кровь, а не твоя!

— Кровь? — Лора опустила глаза, увидела грязь и кровь на блузке и слаксах. — О Господи, — она начала понимать. — О Господи! — повторила она и разразилась диким смехом.

— Бренди, миссис Уильямсон! Скорее дайте бренди!

— Нет, нет и нет! — Пытаясь побороть приступ смеха, Лора схватила Энн за руку прежде, чем та успела вскочить и отправиться мстить за нее. — Энни, это не моя кровь и не Майкла. Жеребенок! Я помогала Майклу принимать роды у лошади.

— Ну вот! — Не скрывая удовлетворения, миссис Уильямсон вернулась к своей стряпне.

— Жеребенок? — Подозрение еще светилось в глазах Энн. — Ты хочешь сказать, что всю ночь провела в конюшне, принимая роды у лошади?

— Да, родилась кобылка. Прелестная кобылка! — Лора вздохнула, борясь с желанием положить голову на стол и заснуть. Адреналин, бешено гнавший кровь по жилам, куда-то улетучился, оставив ее в полном изнеможении. — Энни, это грязная работа. Думаю, и я, и Майкл выглядим так, словно всю ночь дрались в баре.

— О, тогда я дам тебе кофе…

Энн поднялась — все еще взволнованная и слегка пристыженная.

— Не надо. Я выпила столько кофе, что хватит года на два. — Лора уже пришла в себя и взяла Энн за руку. — Энни, я удивляюсь тебе. Майкл никогда не смог бы причинить мне боль!

— Я ей говорила, что этот мальчик — золото, — вмешалась миссис Уильямсон. — Но разве она слушает?